Ірина Гончарова
Блюз беженцев
У.Х. Оден


Говорят, в этом городе уже десять миллионов душ. Вот как!
Некоторые живут в особняках, другие в конурах для собак:
Но ни там, ни там нет места, мой дорогой, для нас с тобой.

Было дело, и у нас была страна, и мы думали это справедливо,
Загляни в атлас – и ты увидишь, какая она все еще красивая:
Но теперь мы не можем вернуться туда, мой дорогой, нас не пустят туда с тобой.

На деревенском кладбище там растет старая рябина,
Каждую весну она зацветает снова, а мы с тобой на чужбине:
Но по старым паспортам нам нет дороги туда, мой дорогой, нас не пустят туда с тобой.

Консул стучал кулаком по столу и кричал нам в лицо:
"Если у вас нет паспорта, значит официально вы пара мертвецов":
Но мы-то живы, мой дорогой, мы все еще живы с тобой.

Нашли комитет для беженцев; вошли, предложили нам вежливо присесть;
Сказали, что, возможно в следующем году…. А что нам сегодня есть?
И куда нам идти сегодня, мой дорогой, где нам спать с тобой?

Пошли на какое-то собрание; докладчик увидал нас и сказал;
"Сегодня мы их впустим, завтра - обворуют. Я таких видал".
Он говорил о нас с тобой, мой дорогой, о нас с тобой.

Мне подумалось, гром грохочет там, наверху;
Но это Гитлер орал на всю Европу: "Я сказал, они все умрут!"
Это он о нас с тобой, мой дорогой, о нас с тобой.

По улице пуделя вели с булавкой на пальтеце,
Кота впустили в дом: тот плакал на чьем-то крыльце:
Но не немецкого еврея, мой дорогой, не нас с тобой.

Мы спустились к гавани и стояли на берегу,
В воде проплывала рыба вольная. Я заплакала: - А я так не могу:
Всего в десяти шагах, мой дорогой, от нас с тобой.

Мы шли через лес, птицы пели в ветвях;
Им плевать на политиков, на границы и страх:
Они не человеческой породы, мой дорогой, в отличие от нас с тобой.

Замечталась, и привиделся небоскреб в тысячу этажей,
С тысячами окон и тысячами распахнутых настежь дверей:
Но ни одна из них для нас, мой дорогой, не для нас с тобой.


Стихи (пер.В.Топоров)

БЛЮЗ ДЛЯ БЕЖЕНЦЕВ

     В городе этом десяток, считай, миллионов --
     На чердаках, в бардаках и при свете ночных лампионов, --
     Но нет приюта для нас, дорогая, здесь нету приюта для нас.

     Было отечество, а ничего не осталось.
     В атлас взгляни -- поищи, где там было и как называлось.
     Мы не вернемся туда, дорогая, нельзя нам вернуться туда.

     Дерево помню на кладбище в нашей деревне.
     Каждой весной одевается зеленью ствол его древний.
     А паспорта, дорогая, просрочены, да, никуда паспорта.

     Консул глядел на нас, как на восставших из гроба:
     "Без паспортов вы мертвы, для отчизны вы умерли оба!"
     А мы живем, дорогая, мы все еще как-то живем.

     Я обратился в комиссию и услыхал, сидя в кресле:
     "Если бы вы через год, а сейчас понапрасну не лезли"...
     Ну а сейчас, дорогая, где жить нам, на что жить сейчас?

     Был я на митинге, где говорили: нельзя им
     К нашим тянуться -- и так-то плохим -- урожаям.
     Это о нас говорили они, дорогая, они говорили о нас.

     Гром прокатился по небу старинным проклятьем.
     Гитлер восстал над Европой и крикнул: "Пора помирать им!"
     "Им", дорогая, в устах его значило -- нам, это значило -- нам.

     Здесь пуделей одевают зимою в жакеты,
     Кошек пускают к огню и дают молоко и котлеты.
     А, дорогая, немецких евреев не терпят, не терпят они.

     В порт я пришел и на рыбок взглянул у причала.
     Плавать вольно им, резвиться, как будто войны> не бывало.
     Недалеко, дорогая, от берега -- только от нас далеко.

     В лес я вошел и заслушался пением птичек.
     Нет у них вечных оттяжек, уверток, крючков и кавычек.
     Не человеки они, дорогая, нет, не человеки они.

     Сниться мне начало тыщеэтажное зданье --
     Тысяч дверей приглашенье и тысячи окон сиянье.
     Но не для нас, дорогая, те двери -- любая из них не про нас.

     Вышел на улицу -- вьюга, колонны, знамена.
     Тыща солдат маршируют целеустремленно.
     Это за нами они, дорогая, -- за мной и тобою -- пришли.



Трояновский Игорь Дмитриевич -
Оден-Блюз БЕЖЕНЦЕВ.

Дворцы и трущeбы. Людей - миллион,
И каждый свободою здесь наделeн.
Но только для нас тут нет места, мой милый, только для нас.

А земли родные и собственный дом
Мы видим на карте да в сердце своeм.
Но только для нас там нет места, мой милый, только для нас.

В церковном подворье, весной, старый тис
Листву обновляет. Но в паспорте лист
Зияет просроченной визой, мой милый, визой фальшивой.

Мне консул рассерженно крикнул в лицо:
"Без визы считайте себя мертвецом!"
Но мы, ведь, с тобой ещe живы, мой милый, мы ещe живы.

Пришeл в комитет, там улыбчивый клерк
Придти через год посоветовал мне.
Как лживы все эти улыбки, мой милый, как они лживы.

На уличном митинге слышится нам:
"Последний кусок - отдавать чужакам!?"
О, это на нас намекают, мой милый, это на нас.

В Европе диктатор нам бросил во вслед:
"Их смерть, всем живым - панацея от бед!"
О, это он нас обрекает, мой милый, это он нас.

Замерзшему пуделю - тeплый жакет,
Скребущейся кошке - куриный паштет.
А мы здесь гонимы и нАги, мой милый, гонимы и наги.

Как горько с причала смотреть на залив,
Где рыбы раскованный танец красив.
От берега только лишь в шаге, мой милый, только лишь в шаге.

В лесу - каждой птахе найдется приют,
Там разноязыкие птицы поют.
И песни, и сказы, и саги, мой милый, сказы и саги.

Что может во сне видеть беглый еврей?
Сто тысяч окон и сто тысяч дверей.
Но нет, не для нас они светят, мой милый, нет не для нас.

А нас заметает седыми снегами,
На марше солдаты сверкают штыками,
И в ярости нас с тобой ищут, мой милый, нас с тобой, нас...



Стихи (пер.М.Фельдман)

БЛЮЗ БЕЖЕНЦЕВ

     Миллионов десять в этом городе мира
     Душ, живущих в особняках и дырах.
     Нам же пристанища нет, дорогая, пристанища нет.

     Была у нас тоже когда-то страна.
     Взгляни-ка на карту, она там видна.
     Но нельзя нам туда, дорогая, вернуться назад.

     Старый тис рос на сельском церковном дворе.
     Он весной обновлялся листвой на коре.
     Но не паспорт, моя дорогая, просроченный паспорт.

     Консул бил по столу и сказал под конец:
     "Если паспорта нет, вы, формально, - мертвец".
     Но мы живы, моя дорогая, мы все еще живы.

     В Комитете я вежливый встретил народ,
     Усадив, попросили придти через год.
     Но куда нам сегодня идти, дорогая, куда нам идти?

     А на митинге некто пророчил беду:
     "Если впустим их, тотчас наш хлеб украдут."
     Он имел нас с тобою в виду, дорогая, меня и тебя.

     Над Европою гром продолжает реветь -
     Это Гитлер о том, что должны умереть
     Мы с тобой, дорогая, должны умереть, мы с тобой.

     Видел пуделя в кофте с блестящей застежкой,
     Видел двери, распахнутые перед кошкой.
     Но они не евреи, моя дорогая, евреи Германии.

     Спустился к заливу, сковавшему воду.
     В ней рыбы резвились, играя в свободу.
     Лишь в нескольких футах, моя дорогая, лишь в футах от нас.

     В тенистых лесах птицы ищут приют.
     Политиков нет - вот они и поют.
     Они, ведь, не люди, моя дорогая, не люди они.
     Во сне видел дом я, в котором по тыще
     Окон, этажей и дверей. Но не сыщещь
     В них наших окон, дорогая, и наших дверей.

     Я стоял на плацу. Скрыл меня снегопад.
     Десять тысяч прошло мимо в марше солдат.
     Нас искали с тобой, дорогая, тебя и меня.

     Март 1939










Auden W. H. (Перевод Елены Тверской)

Refugee Blues ("Say This City Has Ten Million Souls...")
Блюз беженцев
Десять миллионов в городе моем.
Кто живет в покоях, кто - и под мостом.
Но места нет для нас, мой друг, но места нет для нас.

А была когда-то и у нас страна.
Посмотри на карту - вот она видна.
Но нам туда нельзя, мой друг, но нам туда нельзя.

Там растет у церкви старый тис прямой,
Он как новый - каждой весной.
А старый паспорт - нет, мой друг, а старый паспорт - нет.

По столу ударил консул нам вослед:
"Вас без документов все равно что нет".
Но мы еще живем, мой друг, но мы еще живем.

В паспортном отделе нам указали дверь:
"Через год придите". А куда теперь?
Куда теперь пойдем, мой друг, куда теперь пойдем?

Я пошел на площадь, речи там ведут:
"Дай им только волю - хлеб наш украдут".
Они это про нас, мой друг, они это про нас.

Будто гром грохочет в небе в эти дни:
Это Гитлер грянул:"Пусть умрут они!"
Ведь это он о нас, мой друг, ведь это он о нас.

Видел я в жилете пуделя вчера,
Видел, в дом пускали кошку со двора.
Евреи - не они, мой друг, евреи - не они.

Вниз пошел на пристань, видел, как на дне
Вольные, гуляли рыбы в глубине,
Всего в пяти шагах, мой друг, всего в пяти шагах.

Проходил я лесом, слышал на ветвях
Птиц, аполитично свищущих в кустах.
Куда им до людей, мой друг, куда им до людей!

Тысячеэтажный мне приснился дом,
Тысяча дверей и окон было в нем,
Но нашего в нем нет, мой друг, но нашего в нем нет.

По пустой равнине, где снега метут,
Тысячи солдат вперед-назад бегут:
За мною и тобой, мой друг, за мною и тобой





Shama
У.Х. Оден

Говорят, в этом городе уже десять миллионов душ. Вот как!
Некоторые живут в особняках, другие в конурах для собак:
Но ни там, ни там нет места, мой дорогой, для нас с тобой.

Было дело, и у нас была страна, и мы думали это справедливо,
Загляни в атлас – и ты увидишь, какая она все еще красивая:
Но теперь мы не можем вернуться туда, мой дорогой, нас не пустят туда с тобой.

На деревенском кладбище там растет старая рябина,
Каждую весну она зацветает снова, а мы с тобой на чужбине:
Но по старым паспортам нам нет дороги туда, мой дорогой, нас не пустят туда с тобой.

Консул стучал кулаком по столу и кричал нам в лицо:
"Если у вас нет паспорта, значит официально вы пара мертвецов":
Но мы-то живы, мой дорогой, мы все еще живы с тобой.

Нашли комитет для беженцев; вошли, предложили нам вежливо присесть;
Сказали, что, возможно в следующем году…. А что нам сегодня есть?
И куда нам идти сегодня, мой дорогой, где нам спать с тобой?

Пошли на какое-то собрание; докладчик увидал нас и сказал;
"Сегодня мы их впустим, завтра - обворуют. Я таких видал".
Он говорил о нас с тобой, мой дорогой, о нас с тобой.

Мне подумалось, гром грохочет там, наверху;
Но это Гитлер орал на всю Европу: "Я сказал, они все умрут!"
Это он о нас с тобой, мой дорогой, о нас с тобой.

По улице пуделя вели с булавкой на пальтеце,
Кота впустили в дом: он просился домой на крыльце:
Но не немецкого еврея, мой дорогой, не нас с тобой.

Мы спустились к гавани и стояли на берегу,
В воде проплывала рыба вольная. Я заплакала: - А я так не могу:
Всего в десяти шагах, мой дорогой, от нас с тобой.

Мы шли через лес, птицы пели в ветвях;
Им плевать на политиков, на границы и страх:
Они не человеческой породы, мой дорогой, в отличие от нас с тобой.

Замечталась, и привиделся небоскреб в тысячу этажей,
С тысячами окон и тысячами распахнутых настежь дверей:
Но ни одна из них для нас, мой дорогой, не для нас с тобой.




Владимир Гоммерштадт



БЛЮЗ БЕЖЕНЦЕВ

(из У.Х.Одена)


Население города - не один миллион.

Мрамор особняков. Окраин железобетон.

Только нам места нет, дорогая, нам места нет.



Страна, где мы жили - есть ли прекрасней земля?

В атлас взгляни: вот отчизна твоя и моя.

Нам не вернуться туда, дорогая, не вернуться туда.



На деревенском погосте растёт старый тис.

Каждой весной зеленеет он, радуя птиц.

Но нет у весны, дорогая, нет для нас паспортов.



Консул ударил по столу, консул сказал мне: - Вы

Не имеете паспорта, вы официально мертвы.

Но мы всё ещё живы, дорогая, живы всё ещё мы.



В комитете по беженцам - не успел раскрыть рот -

Мне придвинули стул и просили прийти через год.

А сегодня что ждёт, дорогая, что сегодня нас ждёт?



Был на митинге, где оратор с трибуны вещал:

- Их впустить? Чтоб я работу и хлеб потерял?!

Он про нас говорил, дорогая, говорил про нас.



Мне слышится гром, сотрясающий твердь:

Гитлер, встав над Европой, сказал: - Смерть!

Он имел в виду нас, дорогая, нас имел в виду.



Пудель в яркой жакетке с застёжкой - житель страны.

Видно, как дверь открывают кошке: ненастья ей не страшны.

Сравни с жизнью немецких евреев, дорогая, сравни!



В гавани - длинный пустынный причал.

Видно, как рыбки плывут... Как я свободы желал!

Всего один шаг, дорогая, всего один шаг!



Бродил я, разглядывал птичек в лесах.

Политиков нет у них. Беспечность в их голосах.

Не рода Адамова они, дорогая, не рода Адамова.



Вздремнул я и вижу: зданье - тысяча этажей,

Тысяч окон сиянье, тысяча дверей...

Ни к одной, дорогая, не было у нас ключей.



Я стою средь бескрайней равнины. Снег идёт.

Десять тысяч солдат маршируют взад и вперёд.

Ищут тебя и меня, дорогая, ищут тебя и меня...



Март 1939






У. Х. Оден. Беженцы [aka Refugee Blues]
16-Feb-05 15:56
Автор: Slav Раздел: Переводы
Допустим, что здесь живут десять миллионов,*
Кто - в роскошных квартирах, кто - в нищих районах:
А нам с тобой здесь места нет, мой милый, а нам с тобой здесь места нет.

И у нас когда-то была страна,
Глянь на карту – все еще там она;
Но теперь нам туда путь закрыт, мой милый, теперь нам туда путь закрыт.

На погосте за церковью из года в год
Старый ясень весною по-новой цветет:
Старый паспорт не может так, мой милый, старый паспорт не может так.

Консул хватил кулаком о стол: «Вы
Без паспорта официально – мертвы»
Но мы с тобой все еще живы, мой милый, но мы с тобой все еще живы.

В комитете сказали: "Присядьте вот...",
Попросили учтиво прийти через год.
Но куда нам сегодня идти, мой милый, куда нам сегодня идти ?

Оратор на митинге говорил взахлеб:
«Если впустим, они отберут у нас хлеб».
Это он говорил про нас, мой милый, это он говорил про нас.

Словно громом бормочет небесная твердь,
Это Гитлер в Европе сказал: «Им - смерть»;
Он имел ввиду нас с тобой, мой милый, он имел ввиду нас с тобой.

Я видел собаку в пальто шевиот,
Открылась дверь дома - в дом впущен был кот;
Ведь он не немецкий еврей, мой милый, ведь он не немецкий еврей.

Был в порту; у причала, словно могли бы,
они быть свободными, плавали рыбы;
Всего лишь в пяти шагах, мой милый, всего лишь в пяти шагах.

Шел лесом, в лесу слышал пение птиц;
Политиков нет у них, нет и границ:
Люди не вроде птиц, мой милый, люди не вроде птиц.

Во сне видел тысячеэтажный дом,
С тысячей дверей, о тысяче окон;
Ни одно из не было нашим, мой милый, ни одно из них не было нашим.

По огромной равнине туда и сюда
маршируют в снегу десять тысяч солдат:
Они ищут меня и тебя, мой милый, они ищут меня и тебя.




Алекс Ситницкий
Блюз беженцев

Живут в этом городе тысячи душ,
Кому – особняк, а кто – будто уж.
И нет для нас места, милый, и нет для нас места.

Другая страна была отдана нам,
Взгляни-ка на глобус - она еще там.
Но нет нам пути обратно, милый, но нет нам пути обратно.

Вон, тисы на сельском погосте растут,
И те, по весне, обновляют листву.
На что паспорта не способны, милый, на что паспорта не способны.

И консул изрек, не подняв головы:
« Коль нет паспортов, все равно, что мертвы».
Но мы еще живы, милый, мы еще живы.

Пошел в комитет, а там вежливый клерк
Сказал: «После дождика, может, в четверг...».
А куда ж нам сегодня, милый, а куда ж нам сегодня?

На митинг забрел – глас толпы был таков:
«Их пустишь, так сами уйдем без штанов».
Это о нас, ведь, с тобою, милый, это о нас, ведь, с тобою.

Гром слышался с неба и пела там медь,
То Гитлера голос был: « Смерть, всем им смерть!»
И это про нас то, милый, и это про нас то.

Я пуделя видел в жилетке зимой,
Я видел как кошку впустили домой.
Вот так бы немецких евреев, милый, вот так бы немецких евреев.

Хожу я к причалу, – не считаны дни,–
Там плещутся рыбы, свободны они.
Всего-то в трех метрах, милый, всего-то в трех метрах.

Вороны слетались в заснеженный парк,
Живут без политиков, карр, себе, карр...
Потому что они не люди, милый, потому что они не люди.

Приснился мне дом, и в нем тьма этажей,
Там тысяча окон, там тыща дверей.
Но где же там наша, милый, но где же там наша?

Стоял на равнине, сияла звезда,
И тыщи солдат – туда и сюда...
Это по нашу душу, милый, это по нашу душу.

Hosted by uCoz